Методология безопасности

В статье анализируются наиболее распространенные  взгляды на проблему безопасности, рассматриваются некоторые особенности методологии исследования феномена безопасности, уточняются определения ключевых понятий теории безопасности.

Ключевые слова: опасность, безопасность, системный подход, структурно-функциональный анализ, этимологический подход, уровни познания.

The article analyzes the most common views on security problems, some features of the research methodology of the phenomenon of security, it clarifies the definition of key concepts of security.

Keywords: risk, security, system approach, structural-functional analysis, an etymological approach, the levels of cognition.

За последнее время про безопасность написано много и поток как научной, так и популярной литературы, посвящённой этой теме, неуклонно увеличивается. Одних только диссертаций на тему безопасности за прошедшее десятилетие в России написано более двух тысяч. В них исследуется более пятидесяти различных видов безопасности. При этом в качестве методологического основания почти все авторы используют концепцию безопасности, конституированную законом «О безопасности» (№ 2446-1 от 05.03.1992г.). В результате в современной российской науке сложилась парадоксальная ситуация: наука выступает не пионером в исследовании реальной действительности, а апологетом методологически несостоятельной концепции. Причем методологически неверными являются не отдельные положения концепции, она несостоятельна тотально, во всех компонентах без исключения. Так, в качестве объектов безопасности в ней указаны даже не личность, общество, государство, а их интересы. Получается, что главное – это интересы, а не их носители. Но даже то, что перечислено в законе в качестве интересов носит исключительно спекулятивный и конъюнктурный характер. Это же относится и к объектам, и к субъектам безопасности: ни личность, ни общество, ни государство не являются ни объектами, ни субъектами ни коммуникативных процессов, ни права и правовых отношений  [1, с.42]. За исключением мегауровня – уровня межгосударственных (международных) отношений, – где «государство» может рассматриваться в качестве субъекта, да и то с существенными оговорками. Угрозы и особенно их источники определены неверно. Например, в качестве источников угроз перечислены: 
деятельность различных структур и  средств (!), 
стремление стран, 
обострение конкуренции, 
разработка концепций,
критическое состояние промышленности, 
неразвитость институтов,
недостаточное финансирование и т.д. и т.п.
Очевидно, что это разносущностные понятия – функции, свойства, состояния, которые никак не могут быть «источниками». Но самый главный недостаток – это трактовка безопасности как состояния защищённости. Ущербность такой трактовки очевидна. Во-первых, «защищённость» есть не более чем средневековая «универсалия». Во-вторых, при таком подходе из анализа полностью исключается и источник опасности, и объект, безопасность которого требуется обеспечить. Всё внимание сосредотачивается на сооружении защиты, которую необходимо воздвигнуть, чтобы эту защищённость обеспечить. И не важно, кого (что), зачем и от кого (чего) защищать. Защита становится самоцелью. Подобное примитивное понимание безопасности  было свойственно человечеству вплоть до Средних веков: Великая китайская стена, замки с «неприступными» стенами и рвами, шлемы, латы и т. д. и т. п. Попытки реализовать подобный подход в новейшей истории – линии Маннергейма и Мажино – показали его полнейшую несостоятельность. Но именно этот подход и сформированная на его основе парадигма конституируется российской наукой и институализируется российским законодательством. Прошло почти восемнадцать лет с момента выхода  упомянутого выше закона, однако  законодатель, несмотря на серьёзную критику, не устранил ни одного недостатка методологического характера. Более того, утверждённая Президентом РФ 12 мая 2009 года «Стратегия национальной безопасности РФ до 2020 года», не только вобрала почти все имевшиеся, но и породила новые. В итоге почти всё, что мы сегодня имеем в области исследования безопасности, независимо от направления, имеет отношение к науке только по форме, но не по содержанию. Наиболее распространёнными и существенными ошибками, допускаемыми исследователями феномена безопасности, являются: отсутствие диалектической связи понятия «безопасность» с понятием «опасность»; трактовка безопасности как «состояния защищённости»; отождествление безопасности с устойчивостью; отсутствие четкой дифференциации понятий «вызов», «риск», «угроза», «опасность»; отсутствие единого основания при классификации видов безопасности; неверный выбор объектов и субъектов безопасности, источников угроз; трактовка «безопасности вообще» безотносительно к объекту безопасности и уровню его структурной сложности. Ошибки эти являются следствием множества причин, среди которых: 1) безопасность исследуется в прикладных аспектах специалистами, обладающими низким уровнем методической и методологической подготовки; 2) основная масса т. н. исследований является, в лучшем случае, интерпретацией, а, чаще, изложением ошибочных точек зрения нескольких именитых авторов; 3) легче функционировать в рамках конституированной парадигмы, нежели доказывать свою правоту вопреки устоявшемуся мнению.

Очевидно, что научный анализ проблемы безопасности должен, прежде всего, учитывать принципиальное различие трех уровней или срезов познания: 1) онтологического – содержанием которого является объективная действительность – предметы и явления, которые в результате интерпретации посредством языка  составляют знание; 2) гносеологического – содержанием которого становится само знание, т.е. отражение в человеческом сознании свойств соответствующего предмета или явления, и учитывающего пути и методы получения, объёмы и степень достоверности этого знания; 3) аксиологического – ценностного, учитывающего отношение познающего субъекта к наличным фактам. Не менее важно учитывать и порядок формирования знания (тезауруса), который в упрощенном виде можно представить следующим образом:

Рис.1. Схема формирования тезауруса.

Онтологически любой объект всегда находится в опасности. Любому объекту всегда кто-нибудь или что-нибудь угрожает, так как угроза есть не самостоятельно существующий феномен, а специфическое состояние связей и отношений данного объекта с другими объектами (внешней средой). В природе же не существует объектов вне связей и отношений. Следовательно, не существует и объектов, находящихся в полной (абсолютной) безопасности.

Гносеологически познающий (оценивающий) субъект анализирует и конституирует в языке не реально существующее положение вещей (в терминах семиотики - денотат), а отражение этого положения в его сознании. Однако давно известно, что отражение это всегда неполно и не всегда достоверно. То есть мы не знаем и не можем знать всё о состоянии самого объекта, состоянии его связей и отношений с другими объектами (внешней средой), а то, что знаем, не всегда соответствует объективно существующей реальности.

Кроме того рациональное познание неотделимо от чувственного переживания субъектом познаваемой действительности. Брюс Шнайер, американский специалист по компьютерной безопасности, по этому поводу пишет: «Безопасность – это и ощущение, и реальность. ... Реальность безопасности лежит в области математики, она основана на вероятности различных рисков и эффективности различных контрмер. … Но безопасность также является ощущением, которое основывается не на вероятностях или математических вычислениях, а на ваших психологических реакциях на риски и контрмеры. … Или, в более общем смысле, вы можете быть в безопасности, даже когда вы этого не чувствуете. И вы можете чувствовать себя в безопасности, когда в действительности это не так» [2]. На языке науки эту мысль можно выразить следующим образом: познающий субъект обозначает (в терминах семиотики – номинирует) в качестве опасности или безопасности не саму ситуацию, а отношение к ней. А отношение это может формироваться на базе: а) отражения реального положения вещей  (в терминах семиотики - «сигнификат»); б) чувств и эмоций, отражающих не столько саму ситуацию, сколько психическое состояние субъекта («коннотат»).

С учетом этих замечаний приведенная выше схема примет следующий вид:

 

Рис. 2. Вариант схемы формирования тезауруса (в терминах семиотики).

Большинство исследователей феномена безопасности не различают ни уровни познания, ни источники знания, ни способы их получения, не делают различения между знанием и отношением субъекта к этому знанию. Из виду упускается и тот факт, что некоторые понятия могут иметь номинат (наименование, обозначение), но не иметь денотата (реального основания). Именно это явление довольно часто наблюдается в работах, посвященных исследованию феномена безопасности: большинство так называемых «опасностей / безопасностей» не имеет под собой реальных – онтологических – оснований и является, по сути, вымыслом, фантазией исследователей.

Как было уже отмечено выше, феномен безопасности нельзя рассматривать в отрыве от его противоположности – опасности. Диалектически оппозиция «опасность-безопасность» является неразрывно связанной, взаимообусловленной. Хорошо иллюстрирует этот тезис этимологический подход. Более того, он делает абсолютно очевидным тот факт, что «безопасность» не может быть избрана в качестве начала исследования, поскольку содержит в себе отрицание того, без чего не может существовать – без «опасности». Отрицающее не может предшествовать отрицаемому. «Безопасность» есть производная от «опасности» и пытаться анализировать «безопасность» без четкого определения ее основания – «опасности» – это всё равно, что в математике пытаться построить производную от неизвестной функции. Итог очевиден – бесконечное множество вариантов. Все, что ни придет в голову, объявляется искомой величиной. Именно это мы наблюдаем сегодня в деле исследования феномена безопасности.

Исходя из того, что опасность и безопасность возникают в процессе взаимодействия объектов с окружающей средой, наилучшим вариантом будет применение структурно-функционального анализа и системного подхода.

Действительно, взаимодействие состоит из системы воздействий, которые схематично можно представить в следующем виде:

 Рис. 3. Структурная схема акта социальной коммуникации.

Даже в результате поверхностного ознакомления с данной схемой становится ясно, что вывод о наличии или отсутствии опасности (безопасности) для «объекта» можно сделать только на основании анализа сведений обо всех составляющих коммуникативного процесса – «субъекте» в совокупности его интересов, целей и возможностей; «внешней среде», в состав которой входят другие субъекты, объекты живой и неживой природы, природные явления; самом «объекте», его способностях, наборе возможных реакций и т.д.; каналах коммуникации, по которым передается воздействие, их типах и состоянии, а также наличии/отсутствии в их составе систем защиты. Получается, что «опасность» и «безопасность» не могут трактоваться ни как «состояние защищённости», ни как «состояние объекта защиты». И вообще, термин «состояние» с научной точки зрения неприменим к понятиям «опасность»/«безопасность». Методологически верно трактовать такую интегральную характеристику как «ситуацию», т.е. сочетание условий и обстоятельств, создающих определённую обстановку, положение. Остается только выяснить, какую ситуацию субъект считает опасной (опасностью), а какую безопасной (безопасностью).

Что касается анализа, идентификации и обозначения (номинации) ситуаций, то здесь возможны следующие варианты:

1. Субъект сам оценивает обстановку и сам на основании анализа наличных фактов формирует (генерирует) вывод о том, находится он в опасности или безопасности.  Т.е., субъект безопасности тождественен объекту безопасности онтологически и противостоит гносеологически. Результат - обозначение (номинат) ситуации можно назвать  генерируемым (или в терминах системной теории – самореферентным).

2. Некий субъект оценивает положение объекта безопасности, т.е. субъект безопасности противостоит объекту безопасности и онтологически и гносеологически. В этом случае субъект безопасности как бы  проецирует свое понимание ситуации, собственную субъективную оценку на объект безопасности. Результат – проективный (референтный) номинат безопасности.

3. Субъекту навязывается (индуцируется извне) чужая точка зрения, оценка, сформированная другим субъектом (может быть, не соответствующая действительности). При таком варианте субъект и объект безопасности не связаны между собой онтологически, а гносеологическая связь опосредована другим субъектом (или субъектами). Результат – индуцированный (инореферентный) номинат безопасности.

Очевидно, что оценивающий ситуацию субъект опасным считает всё, что может причинить объекту безопасности вред. Другими словами, опасность – это обозначение (номинат) ситуации, при которой вероятность причинения объекту вреда и его возможные размеры, по мнению оценивающего ситуацию субъекта,  больше некоторого субъективно установленного им же предела. Следовательно,безопасной (или безопасностью) считается ситуация, при которой возможность причинения объекту вреда оценивается субъектом как несущественная.

Но тут возникает вопрос: что следует понимать под термином «вред»? Вред – это результат воздействия, выразившийся в наступлении нежелательных и/или неблагоприятных последствий для объекта воздействия.

Каковы интересы социального объекта (который, кстати, одновременно является субъектом и о безопасности которого мы только и ведем речь), установить практически невозможно. То, что перечислено в качестве интересов в законодательных актах Российской Федерации и подавляющем большинстве научных работ, является, как мы отметили выше, спекулятивными и конъюнктурными измышлениями, не имеющими никакого отношения ни к науке, ни к здравому смыслу. А вот чего субъект не желает в первую очередь давно известно: 1) потерять жизнь и здоровье; 2) потерять свободу; 3) ухудшить условия своего существования.

В настоящую т.н. информационную  эпоху к возможности потерять свободу действия, т.е. возможность поступать так, как хочется, действовать в соответствии со своей волей, добавилась возможность потерять свободу думать так, как должно, - в соответствии со своими интересами, направленными на своё собственное прогрессивное развитие. Это стало возможным вследствие колоссальных достижений современной науки и техники. Субъект управления, не ограничивая свободу действия, манипулируя исходными данными, формируя нужную идеологию и внедряя в сознание искаженную картину мира, обрекает объект управления (отдельного индивида, коллектив, население страны, миллионы жителей планеты) действовать в своих собственных корыстных интересах как бы по его (объекта управления) собственной воле. В результате объект управления, совершая некий деятельностный акт, думает, что действует в своих собственных интересах, в то время как на самом деле действует в интересах субъекта управления. Справедливости ради следует отметить, что выявить истинного субъекта управления социальными процессами довольно сложно. Как правило, он не афиширует свои возможности и свои действия, предпочитая оставаться «в тени». Но именно эта задача – выявить истинного субъекта управления, его цели и возможности – является ключевой в деле обеспечения безопасности социального объекта, т.к. субъект управления является главным источником опасности.

А что социальный объект воспринимает как «неблагоприятное последствие» и что следует понимать под этим термином?  Представляется, что, в первую очередь, это нарушение структурной целостности (деструкция) объекта.

Например, для индивида – ампутация какого-либо органа и даже просто порез пальца; для предприятия – увольнение ценного работника, рейдерский захват, выход (вывод) из строя производственных мощностей и т. п.; для государства – необходимость уступить спорные территории соседу, признать в качестве независимого государства административное образование на своей территории, диаспоризация и стратификация общества и др.

Во-вторых, социальный объект как неблагоприятное воспринимает нарушение функциональной цельности (дисфункцию).

Для индивида в качестве примера можно назвать болезнь: не нарушая структурной целостности организма, болезнь не позволяет индивиду выполнять ряд функций, например, подписать контракт, в результате чего он может упустить существенную выгоду или лишиться части того, что имеет. Для предприятия – конфликт в коллективе, приведший к снижению выпуска товара; несогласованность в действиях администрации или саботаж со стороны одного или нескольких сотрудников и т.д. Для государства – назначение министром некомпетентного или недобросовестного чиновника, развалившего возглавляемую им отрасль; изменение структуры правительства т.п.

Кстати, здесь следует заметить, что дестабилизация, которая многими исследователями проблемы безопасности отождествляется с опасностью, на самом деле является всего лишь частным случаем дисфункции. Она не всегда влечет за собой причинение вреда объекту воздействия и потому не всегда представляет собой опасность. Дестабилизация неприятна тем, что выведенная из равновесия социальная система (будь то индивид, организация или государство), стремясь вернуться в исходное или близкое к нему состояние, расходует часть энергии не на свое развитие, а на восстановление равновесия. Дестабилизация может привести к деструкции, только если параметры воздействия превзойдут параметры прочности и/или устойчивости системы.

Но вред объекту может быть причинён не только в  виде деструкции и/или дисфункции, вследствие воздействия непосредственно на сам объект, но и опосредованно, путем воздействия на другие объекты (внешнюю среду объекта) с целью изменения состояния их связей и отношений с объектом воздействия в сторону ухудшения комфортности его существования и снижения потенций в достижении им своих целей.

В качестве примеров такого вреда можно привести следующие: для индивида – распространение слухов о низкой квалификации, отрицательных чертах характера, опубликование компрометирующих материалов и др.; для предприятия – принятие нового закона, запрещающего производить определенный вид товаров или осуществлять определенный вид деятельности, которым данное предприятие ранее занималось, распространение слухов о низком качестве выпускаемой данным предприятием продукции и т.д.; для государства – экономическая или политическая блокада, заключение соседями сепаратных договоров, образование блоков, создание в странах-контрагентах негативного имиджа страны и т.д.

В результате получается, что вред есть результат воздействия, выразившийся в нарушении структурной целостности (деструкции), и/или нарушении функциональной цельности (дисфункции), и/или значимом ухудшении условий существования объекта, снижении его потенций в достижении целей, направленных на прогрессивное развитие.

Последнее положение требует дополнительных пояснений. Например, некий индивид субъективно может расценить как вред лишение его возможности употреблять алкоголь или наркотики, тогда как объективно для него это благо, ибо и алкоголь, и наркотики ведут к деструкции и дисфункции его как личности  и не способствуют достижению им социально значимых целей.

Известно что «вред» (впрочем, как и «благо») не может быть абсолютным: то, что одному объекту может причинить вред, для другого может быть благом. Все зависит от параметров воздействия, свойств объекта и критериев оценки. В социальной же системе не может быть другого критерия, кроме приоритета блага системы, как единого целого, над благом элемента, входящего в ее состав. В противном случае теряется смысл существования системы, создаются условия для ее разрушения. Если интересы отдельного элемента ставятся (именно ставятся, а не просто декларируются) выше интересов системы как единого целого, система обречена, рано или поздно она погибнет.

И еще одно, с точки зрения автора, существенное следствие анализа приведенной схемы и предложенного подхода: наибольшую опасность для объекта безопасности – социального актора представляет … он сам. Это становится очевидным, если рассмотреть частный случай, когда в качестве «субъекта» выступает сам «объект безопасности» («субъект» тождественен «объекту безопасности»). Любые действия «субъекта» приводят к изменению его связей и отношений с окружающими его объектами (внешней средой), что может привести к ухудшению условий его существования, снижению его потенций в достижении цели, а то и к его деструкции и/или дисфункции. Это есть то, что принято называть «риском». Риск есть атрибут деятельностного акта, в результате которого, субъекту, его совершающему, может быть причинен вред. Существование риска обусловлено наличием неопределенности результата деятельности, невозможностью однозначного предсказания конечного результата. Рисковать – значит совершать действие, которое может привести к причинению действующему вреда.

Получается, что любые изменения окружающей среды могут представлять для субъекта-объекта безопасности угрозу, а любые его действия имманентно содержат в себе риск. И угрозы и риски идентифицируются как  опасность, если размеры возможно причиненного вследствие их реализации вреда будут превышать установленный оценивающим ситуацию субъектом порог. Угрозы и риски представляют собой векторы различной направленности: риски исходят от субъекта и направлены на окружающие его объекты (внешнюю среду), угрозы исходят от внешней среды и направлены в сторону субъекта. Направленность векторов диаметрально противоположна, а последствия могут быть одни – причинение субъекту вреда. Источники и причины – разные, следствие – одно. Именно здесь кроется главная причина методологической и, как следствие, терминологической путаницы, возникшей вокруг этих понятий. Кстати, это обстоятельство позволяет также сделать вывод, что теория рисков является частным случаем теории безопасности.

На основании анализа приведенной  выше схемы можно уточнить и другие понятия теории безопасности. Так, например, совершенно очевидно, что в качестве «источника опасности» может выступать только «субъект» или «внешняя среда» (которая в свою очередь состоит из субъектов, объектов живой и неживой природы, природных явлений), но никак не «стремления», «тенденции», … как это прописано в Концепции, Доктрине, Стратегии и большинстве научных работ. Другими словами, «источником» может быть только объект (субъект), но не его свойство или процесс. Параметры процесса, в котором участвует субъект-объект безопасности, свойство субъекта или объекта воздействия будут лишь характеризовать степень их опасности для искомого объекта.

Так, например, «источником опасности» для индивида будет не «острота стекла», а «стекло». Острота стекла (его граней) будет определять вероятность получения травмы при контакте индивида со стеклом, характер и размеры возможных повреждений: чем острее грани, тем больше вероятность получения  индивидом травмы и ее размеры, т.е. причиненный индивиду вред. Чем быстрее едет автомобиль, тем большую травму он может причинить в момент аварии. Но источником опасности при этом является не «езда» автомобиля или его «скорость» и даже не сам автомобиль, а его водитель, который в данном процессе является «субъектом управления».

Поэтому с научной точки зрения кризис, например, не может (не должен) рассматриваться в качестве источника угроз. Источник угроз – это тот, кто этот кризис организовал! Источник угроз не «стремление к доминированию на мировой арене», а тот субъект, который стремиться к этому пресловутому доминированию и то только в том случае, если он в ходе борьбы за доминирование может причинить объекту безопасности вред. А если такой субъект ваш союзник и реализация его «коварных» планов приносит выгоду? Тогда получается, что его «стремление к доминированию» уже не «источник угроз» и даже не «угроза», а «источник благополучия» или само «благо». 

Здесь мы подошли к пониманию еще одного важного момента в исследовании безопасности: нет, и не может быть, безопасности вообще. Может быть только безопасность кого-либо или чего-либо. И этот объект (предмет, система), безопасность которого исследуется, должен быть обязательно вычленен из окружающей среды (строго идентифицирован) и однозначно обозначен в языке. Более того, это должен быть даже не класс объектов, а конкретный объект (с его индивидуальными характеристиками), находящийся в конкретной обстановке. Можно, но абсолютно глупо, исследовать «безопасность предпринимательства», когда нужно обеспечить безопасность директора ООО «Рога и копыта» О.Бендера. И наоборот, исследуя «безопасность предпринимательства» нужно понимать, что главный источник опасностей предпринимательству - сам предприниматель.  Можно, но не стоит, долго рассуждать о «безопасности человека», когда нужно решить задачу обеспечения безопасности космонавта, находящегося на борту МКС. Эти примеры демонстрируют принципиальную невозможность учета всех обстоятельств в одном исследовании. Безопасность предметна и конкретна, универсальна только методология её исследования!

Представляется, что предложенные автором данной статьи методологические подходы к исследованию феномена безопасности являются продуктивными и служат дальнейшему изучению такого сложного и многогранного феномена, как безопасность. Критические замечания и вопросы, возникшие в связи с изложенными в данной статье положениями, автор просит направлять по электронной почте на адрес:g.a.atamanov@yandex.ru.

Литература

1. Атаманов Г. А. Диалектика безопасности / Национальная безопасность России в перспективах современного развития. – Саратов: ООО Изд-во «Научная книга», 2005.- С. 21-27.

2. Брюс Шнайер. Психология безопасности [Электронный ресурс] / Security Lab. – [М], 2008. – Режим доступа: http://www.securitylab.ru/analytics/350799.php.

___________________________________________________________

Библиографическая ссылка: Атаманов Г.А. Методология безопасности [Электронный ресурс] / Фонд содействия научным исследованиям проблем безопасности «Наука-XXI». – 2011. – Режим доступа: http//naukaxxi.ru/materials/302/ или http://gatamanov.blogspot.ru/.