Определения понятий «опасность» и «безопасность»

Термины «опасность», «безопасность», «риск» используются в современной научной литературе и законодательных актах довольно широко. Если в 2003-2004 гг. количество нормативных документов органов государственной власти Российской Федерации, в которых они упоминались, уже превышало 19 тысяч[1], то в настоящее время эта цифра стала ещё больше.

В то же время понятия, которые обозначаются указанными терминами, трактуются  крайне неоднозначно. Более того, определения этих понятий, приводимые как в научных работах, так и в законодательных актах не отвечают элементарным законам логики и не содержат ни грамма здравого смысла. Как следует правильно трактовать термин «риск» было раскрыто в предыдущей статье. Здесь же пойдёт речь об определениях понятий «опасность» и «безопасность».

То, что понятие «безопасность» нельзя рассматривать в отрыве от его противоположности – понятия «опасность» – очевидный факт. Понятия «опасность» и «безопасность» являются диалектически неразрывно связанными, взаимообусловленными и взаимодополняющими друг друга. Об этом же свидетельствует и этимологический подход к исследованию этих понятий: понятие «безопасность» содержит в себе отрицание того, без чего не может существовать – без «опасности». Именно по этой причине понятие «безопасность» не может быть избрана в качестве начала исследования: отрицающее не может предшествовать отрицаемому. «Безопасность» есть производная от «опасности» и пытаться анализировать «безопасность» без чёткого определения ее основания – «опасности» – это всё равно, что в математике пытаться построить производную от неизвестной функции. Итог очевиден – бесконечное множество вариантов. Всё, что ни придет в голову, объявляется искомой величиной. Именно это мы и наблюдаем сегодня в деле исследования феномена безопасности. Каких только видов безопасности не навыдумывали отечественные «учёные». Здесь и экономическая, экологическая, информационная, психологическая, национальная, и социальная, продовольственная, энергетическая, и такие, совсем экзотические (чтобы не сказать «абсурдные»), как педагогическая, религиозная, эпизоотическая, этнополитическая, миграционная, гидрологическая, государственно-конфессиональная, криминологическая, ноосферная, пограничная, военно-экономическая, сетевая, электромагнитная, вибрационная, демографическая, безопасность в ноосферогенезе, и многие-многие другие. Сегодня их упоминается и «исследуется» уже более сорока.

Вы спросите: почему «исследуется» в кавычках?

А потому, что назвать всю эту галиматью исследованием, совесть не позволяет.

Что такое «педагогическая безопасность»? Безопасность от педагогов? А может быть, безопасность педагогов? Или безопасность педагогики? Или от педагогики? А что есть «религиозная безопасность»? Безопасность религии или от религии? Чтобы ответить на эти вопросы, необходимо сначала ответить на вопрос, что есть «педагогическая опасность», и что есть «религиозная опасность». И если бы изобретатели всех этих «видов» безопасности попытались это сделать, они увидели бы сами абсурдность своих «исследований».

Приведенные примеры самым что ни наесть наглядным образом демонстрируют, что «плясать нужно от печки». А «печка» здесь – понятие «опасность». В то же время в современной российской науке понятие «опасность», как правило, вообще  не раскрывается. Если же раскрывается, то трактуется либо как «объективно существующая возможность негативного воздействия на социальный организм, в результате которого ему может быть причинен какой-либо ущерб, вред, ухудшающий его состояние, придающий его развитию нежелательные динамику или параметры (характер, темпы, формы и т.д.)», или как «вполне осознаваемая, но не фатальная вероятность нанесения вреда кому-либо, чему-либо» [2]. При этом угроза раскрывается как наиболее конкретная и непосредственная форма опасности.

Трактовка угрозы как высшей степени опасности свидетельствует о наличии крайне примитивного мышления у сторонников такого подхода. Так понимали угрозы первобытные люди и так понимают их представители диких племён в наше время и потому до сих пор боятся грома, а не молнии. В предыдущей статье было показано, что угроза – это только обещание и/или возможность причинения вреда. Но вред причиняет не тот, кто громко обещает (грозит) или «надувает щёки» и хмурит брови, а тот, кто действует (атакует).

Понимание опасности как осознаваемой, но не фатальной вероятности нанесения вреда объекту так же не выдерживает никакой критики. Согласно такому подходу получается, что если объекту может быть причинён вред со стопроцентной (фатальной) вероятностью, то это не опасность, это, так, баловство. А вот если не со стопроцентной (не фатальной), тогда, да, опасность.

Если человека только собираются убить, то это опасно, а если уже подожгли фитиль заложенной под него бомбы, то чего уж тут бояться, расслабься и получай удовольствие. Это же не опасность. И если осознаёшь, что сидишь на бомбе – опасность, если не осознаёшь (или даже не знаешь) – не опасность.

Думается, что приведенные мной примеры достаточно наглядно показывают абсурдность этого подхода. А вот трактовка опасности, как объективно существующей возможности негативного воздействия на объект (а не только на социальный организм) заслуживает определённого внимания. Правда, трактовать саму «опасность» как «возможность» не совсем верно с точки зрения методологии науки. Но об этом чуть ниже.

Понятие же «безопасность» в российском научном и профессиональном дискурсах трактуется более разнообразно, чем «опасность. А именно, как:

- состояние, когда нет опасности, т.е. факторов и условий, угрожающих существованию какого-либо объекта;

- состояние, тенденции развития и условия жизнедеятельности социума, его структур, институтов и установлений, при которых обеспечивается сохранение  их качественной определенности;

- неизменность свойств объекта;

- состояние защищенности объекта.

Тем не менее, все упомянутые здесь подходы к трактовке понятия «безопасность» так же не отвечают требованиям логики и методологии науки.

Так, например, определение безопасности как состояния, когда нет опасности, некорректно потому, что здесь применяется метод определения  через определяемое, который неизбежно ведёт к возникновению логического круга.

Неверно и определение безопасности как состояния, когда нет факторов и условий, угрожающих существованию какого-либо объекта. В этом случае объем определяющего понятия не равен объему определяемого понятия. Ведь если есть объект, то есть и факторы, ему угрожающие. Некая совокупность угроз существует всегда и везде, т.к. угроза есть не самостоятельно существующий феномен, а специфическое состояние связей и отношений данного объекта с другими (внешней средой)[3]. Объектов же вне связей и отношений в природе не существует.

Не правы и те, кто трактует безопасность как «состояние, тенденции развития и условия жизнедеятельности социума, его структур, институтов и установлений, при которых обеспечивается сохранение  их качественной определенности». Здесь вообще всё «свалено» в одну кучу: и разносущностные понятия, и разноуровневые объекты. Налицо полнейшее пренебрежение логикой и методикой формирования определений.

Менее одиозна, но, тем не менее, так же неверна и трактовка безопасности через неизменность свойств объекта. Ведь именно на изменение свойств индивида направлены усилия при обучении и воспитании. А что получается: нельзя никого ни обучать, ни воспитывать? – Изменятся свойства! Нож нельзя затачивать. – Изменятся свойства! И пользоваться им нельзя. Опять же изменятся его свойства – затупится! Модернизация производства, реорганизация аппарата управления так же производятся с целью изменения их свойств в сторону повышения эффективности производства. Если следовать логике рассматриваемого подхода, то эти и подобные им мероприятия должны быть отнесены к категории опасных, а замыслы по их осуществлению – к категории угроз. Неизменность свойств таких объектов, как золото или алмазы, являются их достоинством. Неизменность же свойств живого, тем более социального, организма неизбежно приведёт его к гибели. Если средства нападения будут совершенствоваться, а объект защиты будет при этом оставаться неизменным, то не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться, к чему это может привести.

Трактовка же безопасности как состояния защищенности – это вообще свидетельство методологической безграмотности ее авторов и тех, кто такой трактовки придерживается. Определения феномена безопасности, построенные на основании данной трактовки, нарушают сразу несколько законов логики. При таком подходе и объем определяющего понятия не равен объему определяемого понятия, и одно понятие – «безопасность» – определяется через другое – ещё менее определённое – понятие «защищённость».

Понятие «защищённость», как правило, не раскрывается или, например,  применительно к информационной системе, трактуется как «способность системы противостоять несанкционированному доступу к конфиденциальной информации, ее искажению или разрушению»[4]. Подставив одно определение в другое, получим: безопасность есть состояние способности … (далее по тексту).

Но это же полнейший абсурд!

У «способности» нет и не может быть «состояния», равно как и у «защищённости». Защищённость – за-щи-щённость – это ситуация, при которой объект находится «за щитом», т.е. между объектом защиты и источником опасности имеется некий «щит» (стена, забор и т.п.). Другими словами, здесь речь идет о  сложной системе, состоящей минимум из трёх элементов: 1) источника угроз, 2) «щита» и 3) объекта, спрятавшегося за щитом. Чтобы надёжно защитить такой объект, его нужно окружить не одним, а несколькими «щитами» и со всех сторон. И «щиты» эти должны быть такими, чтобы никто не смог их пробить, что само по себе, есть абсолютная утопия. При этом ещё остаётся совершенно открытым вопрос, где ставить «щиты» для защиты от элементов, из которых объект состоит? Если объектом защиты является человек, то куда следует засунуть эти пресловутые «щиты», чтобы защитить его от сердца, печени, желудка и т.д.? Ведь и сердце, и печень, и желудок могут стать причинами болезни и, даже, смерти, т.е. источниками опасности.  А если объект защиты – предприятие, то куда и какие нужно ставить «щиты», чтобы защитить предприятие от внешних источников опасности – безграмотных и/или ангажированных законодателей, стяжателей всех мастей из  органов власти всех уровней, «оборотней в погонах», конкурентов, поставщиков, потребителей, бандитов и т.д., а так же от внутренних – отдела кадров, отдела сбыта, от бухгалтерии, от главного инженера и его службы, от главного технолога, директора, в конце концов? Ведь все они при определённых условиях могут причинить предприятию вред, т.е. выступить источником опасности.

Это только кажется, что термин «защищённость» интуитивно понятен. На самом же деле, он ещё меньше определён, чем «безопасность». Напомню, что определение одного понятия через другое, признаки которого неизвестны и которое само нуждается в определении, ведет к ошибке, называемой определением неизвестного через неизвестное[5]. Что, собственно, мы и имеем в отношении трактовки понятия «безопасность» через «защищённость».

Трактовка безопасности как «состояния защищённости» выгодна тем, кто эту «защищённость» обеспечивает и тем, кто её контролирует. И те и другие могут спокойно действовать по принципу «иди туда, не знаю куда, делай то, не знаю что» и ничего им в вину при этом поставить нельзя: всё покрыто полнейшим мраком.

Совершенно очевидно, что «безопасность» не может трактоваться как «состояние защищённости», ещё и потому, как это было отмечено выше, что у «защищённости» нет и не может быть «состояния». Термин состояние может быть применён только к объекту. Может быть только состояние кого-либо или чего-либо. Но и трактовать «безопасность» как «состояние объекта», по меньшей мере, глупо. При таком подходе из анализа полностью исключаются внешние условия, но именно оттуда (из «вне») исходят угрозы, производятся атаки и нападения. Опасность/безопасность связаны с состоянием объекта, но не сводятся исключительно к нему. Состояние, в котором находится объект, в некоторой степени определяет вероятность причинения ему вреда, его возможные размеры. Но только в некоторой степени, но не целиком и полностью.

Представьте себе средневекового воина, приготовившегося к бою, вооружённого мечом и щитом, находящегося в отличном состоянии: он бодр, свеж, чист, сыт и хорошо обучен. Но ведь, несмотря на это, он всё равно находится в опасности. Он не может спрятаться за щитом полностью, хотя бы потому, что ему нужно следить за противником. И со стороны спины у него щита нет, равно как и справа, и слева. Перенесёмся на несколько веков вперёд и представим воина со всех сторон окружённого не кожаными щитами, а бронёй, т.е. – танкиста. И даже если он находится в распрекраснейшем состоянии, разве можно сказать, что он находится в безопасности? Компьютер, как тот средневековый рыцарь, не может отгородиться «щитами» от окружающей действительности со всех сторон. Он должен быть соединён линиями связи с другими компьютерами и получать от них сигналы, либо в обязательном порядке получать такие же или другие сигналы через устройства ввода-вывода. Даже если окружить его со всех сторон «бронёй», поместив в data-центр, он будет в т.н. «состоянии защищённости», но не в безопасности же.

Эти примеры приведены с одной единственной целью – показать, что возведение (применение) «щитов» повышает уровень безопасности объекта защиты, но не сводится только к этому.

От летящей стрелы воин может не только закрыться щитом (защититься), но (при наличии навыков и умений) уклониться или поймать её (как в китайских фильмах про мастеров кунг-фу). А может и пустить стрелу первым, т.е. повысить уровень своей безопасности, устранив источник опасности. Опыт Великой Отечественной войны показывает, что (в относительных величинах) средний срок жизни в бою танкиста – воина, окружённого со всех сторон бронёй, – был даже меньше, чем пехотинца – воина, вообще не имеющего никакой дополнительной защиты, кроме каски. Информационный ресурс, хранящийся на жёстком магнитном диске компьютера, хозяин которого не посещает сомнительные сайты, находится в большей безопасности, чем  информационный ресурс «упакованного» всевозможными антивирусами и сетевыми экранами безалаберного пользователя.

Ещё раз: безопасность не может трактоваться ни как «состояние защищённости», ни как «состояние объекта», ни как «состояние защищённости объекта». И вообще, термин «состояние» с научной точки зрения неприменим к понятиям «опасность»/«безопасность». Это феномен несколько иного уровня. Методологически верно трактовать «безопасность» как сочетание условий и обстоятельств, создающих обстановку, положение, при котором объекту защиты не может быть причинён вред. А это согласно словарям русского языка есть не что иное, как «ситуация». Ещё более верным будет трактовка опасности/безопасности не как ситуации, а как оценки ситуации некоторым субъектом. Если бы «опасность»/«безопасность» были «состояниями» или «ситуациями», то их можно было бы идентифицировать однозначно, как, например, состояния «твёрдый»/«мягкий», «холодный»/«тёплый» или (при надлежащей диагностике) «болезнь»/«здоровье». Всё перечисленное – это действительно состояния некоторых объектов и их идентификация никак не зависит от внешних обстоятельств и отношения к ним оценивающего субъекта. Есть объективные параметры определения состояний. Но как определить находится объект в опасности или безопасности, не имея (не учитывая) сведений о других объектах – источниках опасности, каналах коммуникации, по которым может быть осуществлено деструктивное воздействие, средств воздействия и методов их применения? Кроме того одну и ту же ситуацию разные субъекты оценивают совершенно по-разному. Один не может спать спокойно, потому что к Земле летят инопланетяне, другой над ним и его фобией хохочет до потери приличия. Один забился в угол и дрожит от испуга, другой встал в стойку и дал отпор хулигану с бейсбольной битой, а третий просто не пошёл туда, где подобная ситуация может иметь место. Ситуация одна, а отношение субъектов к ней разное, как различны и их реакции.

Воин, вооружённый щитом, находится в этом пресловутом «состоянии защищённости» или нет? Когда он ставит щит перед летящей стрелой или мечом, да. Когда отводит его в сторону, нет. Когда противник находится спереди – да, когда сзади – нет. Когда его атакуют стрелой, мечом, копьём – да, когда катапультой или тараном – нет. Состояние системы «воин+щит» не меняется, а «состояние защищённости воина со щитом» меняется в зависимости от многих факторов: средств нападения, методов его применения, надёжности средств защиты, состояния собственного организма, наконец. Устал, опустил щит и … убит!

Таким образом, в случае трактовки безопасности как состояния защищённости нарушается ещё и первый закон логики – закон тождества, который гласит, что предмет суждения должен оставаться тождественным самому себе в этом суждении. А здесь получается сплошной релятивизм.  

Как появилась эта – ущербная со всех точек зрения – трактовка безопасности (как состояния защищённости) совершенно неважно. Важно придумать, как от неё избавиться. А сделать это необходимо, потому что в противном случае ничего путного в деле обеспечения безопасности каких бы то ни было объектов в каких бы то ни было сферах деятельности, не получится. На ложном методологическом фундаменте ни приличной теории, ни эффективного и справедливого законодательства построить НЕВОЗМОЖНО!

Состояние концептуального осмысления проблемы безопасности сегодня во многом напоминает состояние дел в микробиологии конца XIX – начала XX веков. Только микробиологи открыли вирус, как тут же был сделан вывод: причина болезни – вирус. Есть вирус – есть заболевание! Много позже, уже в 50-х годах прошлого столетия было установлено, что вирусы есть всегда и везде и, следовательно, причиной заболевания является не просто наличие вирусов, но, прежде всего, их тип и концентрация, а также состояние иммунной системы организма.

Подавляющее большинство пишущих на тему безопасности идут тем же ложным путём: есть угроза, значит, есть опасность! Но, как было показано в предыдущей статье, некоторый набор угроз есть всегда и везде, а  каждое действие субъекта любого уровня структурной сложности (от индивида до человечества) сопровождается рисками, но не всегда наличие угроз и рисков влечёт за собой причинение субъекту вреда. И потому оценивающий ситуацию субъект не все угрозы и риски считает ОПАСНЫМИ. Другими словами, любому субъекту всегда кто-нибудь или что-нибудь угрожает, он всегда чем-нибудь рискует, но в расчет берёт только те угрозы и риски, в результате реализации которых ему (или тому, что он рассматривает в качестве объекта защиты) может быть причинен вред, который субъект, на основании им же субъективно установленных критериев, считает существенным, т.е. превышающим некоторый, допустимый с его точки зрения, предел. И только эти риски и угрозы субъект называет опасными, или ОПАСНОСТЯМИ.

Любой объект (субъект) в реальной действительности всегда находится в ситуации, когда ему может быть причинен вред, то есть в опасности. Но в жизни мы обладаем неполным и не всегда достоверным знанием о существующих и могущих возникнуть угрозах и рисках, вероятности их реализации и размерах возможно причиненного вреда. А те, о которых знаем, оцениваем исключительно субъективно, как правило, основываясь на предшествующем опыте, спекулятивных рассуждениях и умозрительных представлениях. Это обстоятельство необходимо подчеркнуть особо. Познающий субъект (т.е. мы с вами) оценивает не реальную действительность, а знание о ней. А часто в своих оценках познающий субъект исходит даже не из анализа знания (неполного и субъективного), а из анализа собственных чувств и эмоций, испытываемых по поводу этого знания. В результате «опасность» проявляется как «чувство страха», «ощущение опасности», т.е. как сущности психические, но не гносеологические (т.е. обусловленные знанием) и тем более онтологические (т.е. реально существующие).

Таким образом, термином опасность оценивающий ситуацию субъект обозначает ситуацию, при которой, по его мнению, вероятность причинения объекту защиты вреда и его возможные размеры больше некоторого субъективно установленного им же предела.

Теперь, следуя логике, мы можем дать определение и понятию «безопасность».

Безопасность – это термин, которым обозначается ситуация, при которой вероятность причинения объекту защиты вреда и его возможные размеры, по мнению оценивающего ситуацию субъекта,  меньше некоторого, субъективно установленного им же, предела.

В природе (онтологически) нет ни опасности, ни безопасности. Есть только движущиеся объекты, которые в результате внешнего воздействия или внутренних факторов подвергаются деформации или дисфункции. Природа индифферентна (безразлична) по отношению к этим изменениям. Но человек, индивид не безразличен к ним. Одни ему нравятся, потому что они доставляют ему удовольствие, другие нет, потому что они причиняют ему неприятности. И наступления тех, которые могут причинить ему существенные неприятности, он боится. Ситуации, при которых эти неприятные воздействия могут осуществиться, он называет опасностью. А ситуации, при которых, по его мнению, ничего негативного произойти не может, он называет безопасностью. Таким образом, с позиции философии опасность/безопасность – понятия аксиологические, т.е. ценностные.

Как уже было отмечено выше, обозначить ситуацию (присвоить ей имя) – опасность / безопасность – субъект может в результате:

1)    рассудочной деятельности по анализу имеющихся у него сведений об анализируемой ситуации;

2)    неосознаваемых психических реакций типа «чувства страха», «чувства опасности».

Чтобы руководствоваться чувствами, большого ума не нужно. При таком подходе ум вообще не нужен. Но, чтобы суждение о том, находится объект защиты в опасности или безопасности, было как можно более объективным, анализирующему ситуацию субъекту необходимы интеллект и как можно более достоверные сведения о:

- наличии источников угроз, т.е. объектов живой и неживой природы, природных явлений и субъектов желающих и/или могущих причинить вред объекту защиты;

- средствах и методах, посредством которых угрозы могут быть реализованы;

- вероятности реализации угроз;

- размерах ущерба, который может быть причинен в случае реализации каждой из угроз;

- наличии/отсутствии системы защиты и её параметрах;

- параметрах объекта защиты, его способностях избегать нападения, «держать удары», отражать атаки и т.д.

Следует подчеркнуть относительный характер категории «безопасность». Как бы ни старался объект безопасности избегать нападения, как бы хорошо ни обеспечивалась его защита, какой бы безопасной ни казалась окружающая обстановка, абсолютной безопасности не бывает и не будет никогда. Некая совокупность угроз всегда существует по отношению к любому объекту. Просто она может быть не учтена или вообще скрыта от потенциальной жертвы нападения. Поэтому при решении вопроса обеспечения безопасности того или иного объекта необходимо устанавливать допустимые для него (объекта) уровни деструкции и дисфункции, не приводящие к потере им своей идентичности, а так же рамки приемлемого ухудшения условий существования (достижения цели). Расторгуев С.П. в своей книге «Философия информационной войны»[6] вообще относит проблему защиты к «алгоритмически неразрешимым», мотивируя это невозможностью перекрыть для любой системы потенциально бесконечное множество угроз. Такой пессимистический вывод является следствием трактовки безопасности как «состояния, при котором отсутствуют угрозы». С.П. Расторгуев (как и многие другие авторы) не учитывает тот факт, что не каждая угроза представляет опасность и не каждая ее реализация приводит к причинению вреда объекту защиты.

Как уже было отмечено в предыдущей статье, защищаться от большинства угроз нет необходимости, ибо они никогда не будут реализованы, а так и останутся только обещаниями или желаниями. Те же из них, которые все же начинают реализовываться, становятся уже не угрозами, а атаками (нападениями). Таким образом, не угроза является наивысшей степенью опасности, а опасность есть наиболее серьёзная и наиболее возможная (с точки зрения реализации) угроза. Если быть точным, то наличие угрозы, которая может быть реализована в пределах горизонта прогноза и которая в случае реализации может привести к причинению объекту зашиты вреда, это и есть опасность. Отсюда следует, что задача обеспечения безопасности сводится к созданию условий, при которых даже в случае реализации каких-либо угроз объекту не будет причинён значимый (с точки зрения оценивающего ситуацию субъекта) вред. При этом следует иметь в виду, что из множества существующих на данный момент времени угроз для заданного объекта защиты, действительно опасными  являются только некоторые из них. Выявить их – значит наполовину решить вопрос обеспечения безопасности. При этом обеспечение безопасности может быть осуществлено не только и не столько созданием системы защиты, сколько принятием мер по: 

·       предотвращению нападения (разрыв дистанции, уклоны, маскировка, заключение пакта о ненападении);

·       повышению устойчивости к деструктивным воздействиям (выработка и укрепление иммунитета);

·       созданию системы ликвидации последствий деструктивных воздействий;

·       уничтожению (изоляции) источников угроз.

То, что безопасность можно проще и надёжнее обеспечить, предотвратив нападение, «простой» народ знает с доисторических времён. Это нашло своё отражение в поговорках и максимах. Например: «худой мир лучше хорошей войны», «предотвращённая схватка – выигранная схватка», «умный всегда найдёт выход из трудной ситуации, мудрый в неё не попадёт» и т.д. А то, что иногда легче нейтрализовать источник опасности, чем строить систему защиты, народ отразил в пословице: «Лучший метод защиты – нападение». Только российские учёные и законодатели никак не желают внять народной мудрости и продолжают трактовать безопасность как «состояние защищённости» и требовать вследствие этого строительства совершенно бесполезных и дорогостоящих систем безопасности по типу Великой китайской стены.

Полностью согласен с Г. В. Иващенко, который пишет: «Отличительная особенность многих современных исследований в области теории безопасности заключается в так называемом "допредметном" состоянии некоторых понятий и определений, выражающемся в неуточненности их содержания и объема, в отсутствии между ними необходимой логической связи, в остатках обыденного подхода в их трактовке и т. д. Наряду с понятиями, отражающими сущностные характеристики безопасности, имеются понятия, фиксирующие лишь ее видимость, поверхность, то есть выражающие в относительно рационализированном виде иллюзии обыденного сознания»[7]. Френсис Бэкон ещё в XVII—XVIII вв. назвал эти явления «призраками». Суть одного из них – «призрака рынка» – состоит в том, что в научных работах используются термины обыденного разговорного (базарного, рыночного, простонародного) языка. Так, например, довольно часто можно и слышать, и читать фразы типа «объекту такому-то угрожает опасность». Ещё чаще встречается оборот «угроза безопасности».  Это как раз и есть два, пожалуй,  самых ярких примера безграмотного употребления языка. Опасность не может никому угрожать. Опасность – это ситуация, а угрожать может только субъект, объект или явление. И безопасности, практически, никто и никогда не угрожает. Угрожают объекту (субъекту)[8], а не его безопасности!

Произнесите и представьте как можно ярче: 1) «мне угрожают» и 2) «угрожают моей безопасности». Чувствуете разницу? А можно ещё так: «мне угрожают»  и «угрожают моим интересам». Первая фраза – мурашки по спине, вторая – так, «ни о чём».

К употреблению оборотов, подобных приведенным выше, людей толкает либо незнание и лень, либо это делается специально, чтобы сбить человека с толку, обмануть его. Безграмотный или недалёкий человек даже не задумывается над такими «мелочами», как корректное употребление слов, поэтому любые попытки уточнить смыслы используемых ими слов или терминов, как правило, приводят к обвинениям в ненужной дотошности. А лень и недопонимание значения точности языковых конструкций приводят к тому, что вместо «объект находится в ситуации, когда ему может быть причинён значимый вред», говорится «объекту угрожает опасность». Для обыденной речи такая подмена вполне допустима: интуитивно понятно, о чём идёт речь. Но в научной или законотворческой деятельности подобные подмены категорически противопоказаны. Здесь всё должно быть логически верно, несмотря на то, что при этом текст становится и сложнее, и длиннее.

Приведенные здесь определения понятий «опасность» и «безопасность»  отвечают требованиям научности и потому могут и должны быть использованы для корректировки существующего категориально-понятийного аппарата в сфере безопасности и создания новой – научной – теории безопасности.

---

[1] Белов П.Г., Гражданкин А.И., Денисов А.В., Махутов Н.А. Стандартизация и регламентация в сфере безопасности: реалии и перспективы [Электронный ресурс]. 2003-2004. – Режим доступа: http://safety.fromru.com/std_regl/std_regl.htm (23.09.2011). 

[2] Сергунин А.А. Российская внешнеполитическая мысль: национальная и международная безопасность [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.nationalsecurity.ru/library/00001/00001ch4.htm, свободный (дата обращения: 06.12.2012).

[3] См., например, Расторгуев С.П. Философия информационной войны. - М., 2002 [Электронный ресурс]. – Режим доступа:  www.pobeda.ru/cyberwars/filos.htm.

[4] http://dic.academic.ru/dic.nsf/emergency/ (24.01.2012).

[5] Об этом подробнее: Атаманов Г.А. Азбука безопасности. Основные понятия теории безопасности / Г.А.Атаманов // Защита информации. Инсайд. 2012,  № 4, с. 16 - 21.

[6] Расторгуев С.П. Философия информационной войны. - М., 2002 [Электронный ресурс]. – Режим доступа:  www.pobeda.ru/cyberwars/filos.htm.

[7] Иващенко Г.В. О понятии "безопасность" // Всероссийская виртуальная библиотека PORTALUS.RU, 2005 [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.portalus.ru (06.09.2009).

[8] Об этом подробнее: Атаманов Г.А. Чему угрожают: информации или ее безопасности? / Г.А.Атаманов // Защита информации. Инсайд. 2010, № 6, с. 20-28.

Библиографическая ссылка: Атаманов Г.А. Азбука безопасности. Определения понятий «опасность» и «безопасность» / Г.А. Атаманов // Защита информации. Инсайд. – 2012. – № 5. – С. 8-13.